Русский Лад

Александр Щербаков. «Неудобно хворать мужику…»

                                     Из дневника писателя

                                                                            Только не сжата полоска одна,

                                                                                    Грустную думу наводит она

                                                                                                                              Н.Некрасов

    shcherbakov aleksandr krasКак многие навскидку назовут свои любимые песни, цветы или, допустим, блюда, я мог бы назвать несколько любимых мною… фраз. Притом взятых не из готовых сборников афоризмов, «мудрых мыслей» и «крылатых слов», а выловленных самим из произведений писателей и поэтов, из трактатов учёных, из живых бесед с разными людьми и пленивших меня глубиной содержания или необычностью формы, или тем и другим.

       К примеру, Лев Толстой в одном из своих рассказов о крестьянской жизни, словно бы между прочим, заметил: «неудобно хворать мужику…». Возможно, другие, читая его, вообще не обращают внимания на эту короткую и внешне вроде не броскую фразу, скользят по ней торопливым, поверхностным взглядом нынешнего «экспресс»-книгочея. Меня же эти простые слова, когда я впервые прочитал их, помнится, сразу «зацепили», прошили насквозь, будто электрическим током. Я был удивлён их какой-то конечной простотой и в то же время особой глубиной, их точностью и печальной, как вздох, интонацией. Не верилось, что всего тремя словами можно выразить столь много. Уж мне-то, выходцу из деревни, доподлинно известно, как «неудобно» захворать крестьянину, на плечах которого и дом, и двор, и семья, и огород, и пашня… Недаром с подобным вздохом народ говорит о грустных и сирых вдовьих домишках: «без хозяина дом сирота…»

     Лев Николаевич не только понимал «неудобства» заболевшего мужика, но ещё и, будучи великим художником, знал секрет того краткого и единственно точного слова, за которым, если оно сказано к месту, открывается целый мир, непроизвольно достраиваемый воображением читателя или слушателя, и целая гамма чувств и переживаний. Положим, лично мне в этом «неудобно хворать» слышится не одна лишь досада мужика на свою нечаянную немочь, мешающую погружаться в привычные хлопоты, но и чувство вины перед семьёй, как правило, немалочисленной, и перед другими ближними и дальними, так или иначе связанными с ним по вере, по труду, по быту. По жизни, одним словом. Ведь, заболев, он волей-неволей как бы «подводит» их, остаётся в долгу перед ними.

     Сегодня народ наш в большинстве своём ожесточился, очерствел душой, и, наверное, многим размышления мои покажутся сентиментальными. Но пусть они поверят, что в трудовой крестьянской среде, в которой я вырос, это чувство вины и ответственности друг перед другом и перед «миром» было довольно-таки развито. Да и сегодня ещё, надеюсь, не угасло совсем, не растворилось в циничных «рыночных» отношениях. Не мною первым будет сказано, что честный труд и совесть ходят рядом, рука об руку. И кто-то из неглупых людей вполне верно заметил, по-моему, что «душа трудится у трудящегося». А великий отечественный историк Василий Ключевский век тому назад написал в одной из работ, что «конец русскому государству будет тогда, когда разрушатся наши нравственные основы».

       Вон куда, на какие ассоциации и обобщения, вывела нас с вами, казалось бы, такая элементарная и почти проходная толстовская фраза: «неудобно хворать мужику».

Могу признаться по секрету в завершение этих заметок, что с годами она для меня стала не просто излюбленной фразой, но даже и своеобразным девизом, которому я стараюсь следовать. Скажем, стоит мне захандрить от недомогания, расслабиться и прилечь с книжкой на диванчик среди бела дня, как передо мною всплывает эта фраза, сурово напоминая, что «неудобно хворать мужику». И я тотчас поднимаюсь, отбрасываю чужую книжку и иду к своему станку.

                               "ПИСАТЕЛЬ "МАССИВНЫЙ"

     Многие знают, что Лев Толстой не питал особой симпатии к стихам. И обычно, когда заходит разговор о соотношении выразительных средств прозы и поэзии, вспоминают его ироничное замечание, что, мол, писать стихами – всё равно, как идти за сохой и при этом выделывать танцевальные па. Но известны и более серьёзные доводы Льва Николаевича против стихов. Он называл поэзию вообще «самой низкой отраслью литературы», так как «великий дар – Слово – дан человеку для духовного общения, а поэт мысль калечит», втискивает её в тесные формы ритма и рифмы. Вот и врач Душан Маковицкий, находившийся рядом с Толстым в последние шесть лет его жизни, в своих «Яснополянских записках» приводит свидетельства тому. К примеру, 14 февраля 1905 года он, пожалуй, впервые коснувшись данной темы, отметил:

   «Заговорили о стихах.

   – Я вообще не люблю стихов, – сказал Л.Н.– Стихи должны быть очень хороши. Нельзя в них чувствовать lafacture (технику – фр.), подыскивание рифм… Пушкин, Тютчев, Лермонтов – одинаково большие поэты. Потом падение: Фет, Майков. Полонский, Апухтин, потом декаденты…»

   Или, допустим, 27 ноября 1908 года неутомимый Душан не позабыл записать в дневнике, что Лев Николаевич говорил, между прочим, о стихах некоего крестьянина, обращённых к нему, которые он получил накануне по почте. В частности, заметил, что среди множества несуразностей в них «есть и такое выражение: «писатель массивный», и сейчас видно, почему массивный: следующая рифма – «дивный»…

     А на усмешливую реплику Софьи Андреевны, что при всех заявлениях о нелюбви к стихам Лев Николаевич недавно в который уж раз перечитывал Пушкина, он ответил: «У Пушкина стих лучше, чем у других проза. Только Пушкин может. Никакого усилия в стихах не чувствуется….»

     Конечно, не один Лев Толстой высказывал подобные суждения, то есть ценил в стихах естественность и «высокую простоту». Достаточно вспомнить хотя бы знакомые каждому слова Александра Твардовского из великой «Книги про бойца», полные надежды автора на то, что читатель оценит его стремление к ясности слога и смысла и одобрительно скажет: «Вот стихи, а всё понятно, всё на русском языке». Или назвать даже почти антипода, представителя совсем другой, искусственно усложнённой, «книжной» поэзии Бориса Пастернака, под конец жизни всё-таки «впадавшего», «как в ересь, в неслыханную простоту». Да и множество других поэтов самых разных эстетических и политических направлений «опрощались» с годами, не впадая в простоту, а возвышаясь, вырастая до неё: Сергей Есенин, «король поэтов» Игорь Северянин, Николай Заболоцкий… Можете сами продолжить ряд, исходя из своих познаний и пристрастий.

     Всё так. Но, между тем, далеко не все читатели, особенно из молодых, готовы согласиться с Толстым и Твардовским. И таких несогласных, пожалуй, даже большинство в книгочейских кругах. Многим почему-то представляется, что именно в туманности и «высоком косноязычии» иных стихотворных строчек кроется та самая поэзия, неуловимая и загадочная, которой никто не может дать внятного определения. Да и мудрость, по-особому глубокую, многие находят в стихотворной невнятице и нарочитой зауми. И потому среди любимых поэтов (кроме ритуально упоминаемых Пушкина и/или Лермонтова) зачастую почти в автоматическом режиме называют Цветаеву, Ахматову да Мандельштама с Бродским… И уж редко-редко кто назовёт того же Твардовского либо ещё кого-нибудь из ряда «элементарно» простых и понятных – от Некрасова до Есенина, Смелякова, Рубцова…

     Хотел, было, на этом и поставить точку беглым заметкам о «писателях массивных», но вспомнился один случай «в тему», связанный с собственной персоной. Приведу его в заключение, простите за нескромность.

   Где-то в начале текущего века проходили у нас в крае очередные выборы губернатора. Кандидатом от народно-патриотических сил на этот пост шёл известный экономист (ныне академик РАН и советник президента) Сергей Глазьев. Поддержать его прилетала из Москвы группа единомышленников – литераторов и политиков. В её составе, довольно солидном и живописном, были – главный редактор «Нашего современника» Станислав Куняев и его заместитель Александр Казинцев, главный редактор журнала «Москва», вчерашний диссидент-зек Леонид Бородин и генерал ГКБ в отставке, бывший главный аналитик этой «конторы» Николай Леонов, главный редактор журнала «Русский дом» Александр Крутов и православный писатель Виктор Николаев…

     В предвыборном штабе Глазьева попросили меня, «местночтимого» пиита, сопровождать их в агитационных поездках по краю. При первом знакомстве некоторые московские посланцы подарили мне свои новые книги. Ну, и я не остался в долгу – оделил их собственными шедеврами в стихах и прозе. А наутро, когда мы собрались у микроавтобуса, чтобы отправиться на встречи с избирателями, Александр Казинцев, которому накануне достался мой поэтический сборничек, подавая мне руку, сообщил

с добродушной улыбкой:

   – Полистал на сон грядущий... Я небольшой ценитель поэзии, но скажу, что ваши стихи очень легко читаются. Ведь нынче многие пишут так, что с трудом продираешься сквозь строки, чтоб добраться до сути. А здесь всё естественно, читается легко и воспринимается без всякого напряжения…

     Разумеется, я не дословно передаю сказанное «массивным» критиком, но за смысл ручаюсь. Как и за точность дважды повторенной им фразы «легко читаются». Кстати, насчёт «небольшого ценителя» Александр Иванович явно слукавил. Позже я узнал, что он, как и большинство литераторов, начинал со стихов, печатал их даже в «Дне поэзии», но потом погрузился в критику и публицистику. Деликатный столичный гость обошёлся столь дипломатичным отзывом на мои опыты, возможно, чтобы только не обидеть провинциального стихотворца «принимающей стороны», однако я счёл его за комплимент, вольный или невольный, ибо и тогда разделял требования к поэзии, предъявляемые Толстым и Твардовским, весьма почитаемыми мною столпами русской словесности.

   Да, истинное достоинство стихов измеряется отнюдь не навороченностью разными метафорами и аллюзиями и не претензиями на сомнительное глубокомыслие, а напротив – доступностью содержания и простотой формы, то есть той самой лёгкостью чтения и восприятия, которую в народе метко называют «складностью».

   Не буду скрывать, что я горжусь, когда учителя словесности, знакомящие ребят с «региональной» литературой (а в недавние времена таковая значилась в школьной программе) при встречах говорят мне:

   – Частенько берём ваши стихи: они просты и понятны, легко читаются и запоминаются…

     Видно, не зря великий композитор наш Георгий Свиридов писал, что «русское искусство должно быть простым, потому что оно христианское искусство. Христос ведь прост. Никакой двойственности. А вот Иуда – сложная натура. Сложная, потому что он предатель. Христос не сложен, но непостижима эта простота для нас». А великий молитвенник преподобный Амвросий Оптинский даже оставил нам в назидание «складный» афоризм: «Там, где просто, там ангелов со сто, а где мудрено, там ни одного».

     И пусть медийные лжецы не трындят, что якобы нынче «в тренде» одни «сложносочинённые» опусы словесных шулеров и выжиг, прости, Господи.

    

____________________________

 См. также другие публикации автора по затронутой теме:

 Мой «Венок Пушкину»                                  

Наши лауреаты: Щербаков Александр Илларионович

      

Лица Лада

Никитин Владимир Степанович

Тарасова Валентина Прохоровна

Панкова Алла Васильевна

Pankova Alla Lica

Куняев Сергей Станиславович

Kunjaev Sergej 2

Тарасов Борис Васильевич

Tarasov B V small

Воронцов Алексей Васильевич

voroncov big 200 auto

Самарин Анатолий Николаевич

 

Страница "РУССКИЙ ЛАД"

в газете"Правда Москвы

Flag russkii lad 3

 

Наши друзья

    lad  

  РУССКИЙ ЛАД 

в "Правде Москвы"

      ПОЗДНЯКОВ

      ВЛАДИМИР

 
 

Ruslad Irkutsk1

“Русский лад”

KPRB
rusmir u 1

  НАША ПОЧТА 

    E-mail сайта:

ruladred@gmail.com

 rulad logo

E-mail Движения:

rus-lad@bk.ru